Неточные совпадения
— А мы его в первый
класс подготовим; пожалуй, и в других
предметах дальше пойдем. Например, дроби и все такое…
Мы остались и прожили около полугода под надзором бабушки и теток. Новой «власти» мы как-то сразу не подчинились, и жизнь пошла кое-как. У меня были превосходные способности, и, совсем перестав учиться, я схватывал
предметы на лету, в
классе, на переменах и получал отличные отметки. Свободное время мы с братьями отдавали бродяжеству: уходя веселой компанией за реку, бродили по горам, покрытым орешником, купались под мельничными шлюзами, делали набеги на баштаны и огороды, а домой возвращались позднею ночью.
Он был груб, глуп и строг, преподавал по своему
предмету одни только «правила», а решение задач сводилось на переписку в тетрадках; весь
класс списывал у одного или двух лучших учеников, и Сербинов ставил отметки за чистоту тетрадей и красоту почерка.
Еще в Житомире, когда я был во втором
классе, был у нас учитель рисования, старый поляк Собкевич. Говорил он всегда по — польски или по — украински, фанатически любил свой
предмет и считал его первой основой образования. Однажды, рассердившись за что-то на весь
класс, он схватил с кафедры свой портфель, поднял его высоко над головой и изо всей силы швырнул на пол. С сверкающими глазами, с гривой седых волос над головой, весь охваченный гневом, он был похож на Моисея, разбивающего скрижали.
Наутро я пошел в гимназию, чтобы узнать об участи Кордецкого. У Конахевича — увы! — тоже была переэкзаменовка по другому
предмету. Кордецкий срезался первый. Он вышел из
класса и печально пожал мне руку. Выражение его лица было простое и искренне огорченное. Мы вышли из коридора, и во дворе я все-таки не удержался: вынул конверт.
Он был
классом выше, но мы были близки и часто проводили время в разговорах о разных отвлеченных
предметах.
Вследствие этого, выдержав по всем
предметам, я решительно срезался на математике и остался на второй год в том же
классе. В это время был решен наш переезд к отцу, в Ровно.
Он охотно сближался с молодыми людьми и не только не важничал, подобно прочим чинам пятого
класса, но даже пускался с ними в откровенные беседы,
предмет которых преимущественно составляли: святость его миссии и бюрократическая его безупречность.
В продолжение всего месяца он был очень тих, задумчив, старателен, очень молчалив и
предмет свой знал прекрасно; но только что получал жалованье, на другой же день являлся в
класс развеселый; с учениками шутит, пойдет потом гулять по улице — шляпа набоку, в зубах сигара, попевает, насвистывает, пожалуй, где случай выпадет, готов и драку сочинить; к женскому полу получает сильное стремление и для этого придет к реке, станет на берегу около плотов, на которых прачки моют белье, и любуется…
— Вот две тетради по вашему
предмету, обе учеников одного
класса, Адаменка и моего сына.
Тогда был такой обычай, что для преподавания религиозных
предметов кадетам высших
классов в корпус присылался архимандрит из назначавшихся к архиерейству.
В числе других
предметов, вместе с русским языком, в среднем
классе преподавалась грамматика славянского языка, составленная самим преподавателем, Николаем Мисаиловичем Ибрагимовым, поступившим также из Московского университета; он же был не только учителем российской словесности, но и математики в средних
классах.
В
классах у Ибрагимова его сочинения на заданные
предметы иногда не уступали моим, и, несмотря на некоторое пристрастие ко мне, два раза Ибрагимов публично сказал, что на этот раз он не знает, чьему сочинению отдать преимущество: моему или Дмитриева?
Только у одного Ибрагимова, в
классе русской словесности и славянской грамматики, я оставался по-прежнему отличным учеником, потому что горячо любил и
предмет учения и учителя.
Но так как проверок по этому
предмету было очень мало, и многоречивый учитель охотнее спрашивал наиболее внимательных и способных учеников, то в начале следующего года я учительской конференцией с директором во главе был переведен ввиду успехов моих в математике и в чтении Цезаря во второй
класс.
Не мешает это и потому, что изложение взглядов и приемов г. Жеребцова может показать, какие понятия возможны еще у нас даже между людьми, принадлежащими к образованному
классу общества, путешествовавшими по разным странам Европы, читавшими и узнавшими кое-что, — хотя и поверхностно, — и умеющими написать по-французски два толстых тома о
предметах, вызывающих на размышление.
Хотя рассказчик этой повести чувствует неизъяснимое наслаждение говорить о просвещенных, образованных и принадлежащих к высшему
классу людях; хотя он вполне убежден, что сам читатель несравненно более интересуется ими, нежели грубыми, грязными и вдобавок еще глупыми мужиками и бабами, однако ж он перейдет скорее к последним, как лицам, составляющим — увы — главный
предмет его повествования.
Если и трактуются
предметы, прямо касающиеся народа и для него интересные, то трактуются опять не с общесправедливой, а с человеческой, не с народной точки зрения, а непременно видах частных интересов той или другой партии, того или другого
класса.
Когда я совсем поправилась, Люда принялась заниматься со мной. Она самым безжалостным образом муштровала меня по всем
предметам и за пять месяцев подготовила меня в выпускной
класс N-ского института.
Моя жизнь в институте потекла ровно и гладко. Девочки полюбили меня все, за исключением Крошки. Она дулась на меня за мои редкие успехи по научным
предметам и за то исключительное внимание, которое оказывал мне теперь
класс. Еще Маня Иванова не взлюбила меня потому только, что была подругой Крошки. Остальные девочки горячо привязались ко мне. Равнодушной оставалась разве только апатичная Рен — самая большая и самая ленивая изо всех седьмушек.
И тогда во французских гимназиях (то есть лицеях и коллежах) существовал философский
класс как обязательный
предмет последнего гимназического года.
Когда мы к 1 сентября собрались после молебна, перед тем как расходиться по
классам, нам, четвероклассникам,объявил инспектор, чтобы мы, поговорив дома с кем нужно, решили, как мы желаем учиться дальше: хотим ли продолжать учиться латинскому языку (нас ему учили с первого
класса) для поступления в университет, или новому
предмету, «законоведению», или же ни тому, ни другому. «Законоведы» будут получать чин четырнадцатого
класса; университетские — право поступить без экзамена, при высших баллах; а остальные — те останутся без латыни и знания русских законов и ничего не получат; зато будут гораздо меньше учиться.
Начальство гимназии считало его украшением заведения и возлагало на него блестящие надежды, как вдруг он внезапно охладел к ученью, перестал являться в
классы и начал усердно посещать монастыри, где проводил время в беседах с монахами о религиозных
предметах.
Этот
предмет разговора — общее место у необразованного
класса народа во все веки; тогда оно было горькою истиной.